— Не вмешивайтесь не в свое дело, сэр! — Он повернулся обратно к маори. — Мы замочим этого каннибала за то оскорбление, которое он нам нанес!

Коффин подошел поближе и проговорил уже тише:

— Интересно, какое же это оскорбление? Что же касается того, мое это дело или не мое, хочу сообщить вам, джентльмены, что вы устроили драку перед дверями моего заведения.

После этого заговорил тот из «джентльменов», у которого была сломана рука.

— Он не уступил нам дорогу! А теперь еще и руку мне сломал! Такой наглости я не спущу ни одному дикарю! Я исходил вдоль и поперек Тихий океан и Атлантику, плескался в Средиземноморье и три раза огибал мыс Горн!

— Боюсь, отныне вам придется несколько умерить свою прыть, а то еще что-нибудь сломаете, — спокойно повторил Коффин, разглядывая драчунов. — Все вы, как я вижу, порядочно набрались. Если кто-то кому-то и не уступил дороги, то я догадываюсь, кто это был на самом деле.

— Вы что, встаете на сторону этого грязного аборигена? — глядя на молодого капитана выпученными глазами, проговорил изумленно самый высокий из этой задиристой тройки.

— Я всегда встаю на сторону правды. Попробуйте сказать мне сейчас, что вы не пьяны.

— Да мы всего-то пропустили по паре стаканчиков, — проворчал первый драчун. — Что с того?

По мере того, как он говорил, боевой дух выветривался из него, что было видно даже невооруженным глазом. Именно на это Коффин и рассчитывал.

Когда человек пьян, ему трудно драться и думать.

— Если вам не терпится почесать кулаки, джентльмены, то делайте это не здесь. И ни в коем случае не выбирайте в качестве оппонента маори, которые всегда с удовольствием воспримут предложение разбить физиономию какому-нибудь пакеа. Это вам мой совет на сегодняшнее погожее утро. А теперь просьба: — хватит загораживать мне вход в собственную лавку! Спускайтесь на Пляж и деритесь там сколько душе угодно, если не можете без того, чтобы не раскровенить кому-нибудь лицо. А эту часть города я убедительно прошу оставить в покое.

— Что, если мы решим считать вас за союзника этого аборигена, сэр? — вызывающе глядя на Коффина, проговорил один из матросов. — И поступим так же, как с ним?

Правая рука Коффина тут же легла на эфес сабли, пристегнутой к поясу.

— Что ж, — медленно проговорил он. — В таком случае ничто не сможет сдержать ярость ваших капитанов. Корорарека — не самое удачное место для найма новых матросов, взамен вышедших из строя. Кроме того, похороны влетят здесь в копеечку, да и времени много отнимут.

Матрос заколебался и нерешительно оглянулся на своих товарищей. Никто из них не выражал желания сразиться с человеком, вооруженным саблей. Разъяренный лидер тройки вновь обернулся к Коффину.

— А что, если мы вернемся сюда как-нибудь ночью с друзьями и сожжем вашу хибару до основания, сэр, а? Коффин кивнул в сторону гавани.

— На тех кораблях есть около сотни капитанов, которые постоянно ведут со мной дела. Они не станут покрывать людей, совершивших по отношению ко мне такое злодейство. Так что, принимая это во внимание, джентльмены, я не оставлю вам и вашим «друзьям» даже того крохотного шанса, который я когда-то оставил Попестеру в Парламенте.

Сказав это с улыбкой, Коффин терпеливо ждал реакции на свои слова и не двигался с места, все еще не убирая руку с эфеса.

Он смотрел на моряков, однако, на этот раз в разговор решил вмешаться сам маори, что очень удивило всех присутствующих. Он вышел вперед, взглянул на своих обидчиков, широко им улыбнулся и проговорил:

— Ну, что встали? Давайте; давайте! Это хороший бой! Не надо останавливаться!

Он с надеждой взглянул на Коффина, так и не поняв, кажется, зачем тот влез в драку.

— Ты тоже будешь? — весело предложил он молодому капитану.

Высокий матрос моментально протрезвел и в изумлении уставился на аборигена.

— Господи, ребята, да это же настоящий псих! Ну его к дьяволу! Пошли отсюда по-хорошему…

— Да, — согласился один из его дружков. — Какой смысл драться с психованным? Я и с вами не хочу ссориться, сэр, — добавил он, вежливо обращаясь к Коффину и стараясь обойти его как можно дальше.

Поняв, что друзья его не поддерживают, главарь шайки драчунов пожал плечами и тоже затопал по тропинке вслед за ними на Пляж.

Маори с огорчением засунул дубинку в примитивный льняной чехольчик на поясе и проводил разочарованным взглядом ушедших моряков.

— Зачем ты вмешался? Это был хороший бой! Коффин ответил ему довольно бегло на языке маори:

— Бой был хорош, но несправедлив. Вон ты какой здоровый, а их было всего трое.

Аборигену потребовалось примерно около минуты, чтобы уяснить смысл шутки, после чего он хлопнул себя рукой по ляжке и разразился зверским хриплым хохотом. У него аж живот затрясся.

— О, ты славный пакеа! Хороший пакеа! — Он показал на дом, возле которого развивались события. — Я слышал, как ты сказал, что это твоя лавка?

Коффин кивнул.

— В «Доме Коффина» всем рады. Если у тебя есть лен, который ты хочешь продать, или если ты решишь расстаться со своей красивой дубинкой, приходи сразу ко мне. У меня работают честные и порядочные люди.

— Честные пакеа? — изумленно переспросил маори, все еще смеясь. — Это что-то новое! Я не рангатира, то есть не торговец, но я запомню твое предложение. Хаере pal

— До свидания.

Коффин глядел вслед маори, который удалялся по той же тропинке, что и моряки, в направлении Пляжа. Он слышал от своих моряков о том, что среди дикарей встречаются и настоящие воины и страшные трусы, но он никогда не думал, что среди них есть такие, которым нравится проливать кровь ради чистого спортивного интереса.

Он стоял на месте и смотрел вслед удаляющемуся маори, который наконец скрылся за углом одной из пивных. Убедившись в том, что мстительность не обуяла пьяных моряков и они не устроили аборигену засады, Коффин повернулся и взбежал по деревянным ступенькам крыльца к двери своего заведения.

Набежавший порыв ветерка слегка качнул вывеску.

Глава 4

Звонок, установленный над дверью, хрипло задребезжал. Кто-то уж очень настойчиво дергал снаружи за шнурок. Ответ изнутри последовал незамедлительно. Из-за главного прилавка раздался тонкий голос. Человек говорил с сильным акцентом:

— Минуточку! Еще рано. Мы еще не открылись. Вам придется немного подождать.

Коффин подошел к прилавку и, перегнувшись через него, устрашающе рыкнул:

— Открывай сейчас же, негодяй! Сию же секунду обслужи меня или я продам тебя со всеми твоими потрохами канакам! Ну!

— Это что еще такое… — возмущенно заговорил человек, выпрямляясь в полный рост из-под прилавка, где он до этого копошился. — Если вы будете разговаривать со мной в таком тоне, сэр, то… — начал он, потирая залысину на макушке, которой ударился о стойку, когда поднимался с колен. Он был в очках с толстыми стеклами и не сразу узнал посетителя лавки. Однако, через пару секунд лицо его совершенно изменило свое рассерженное выражение. Гнев испарился без следа.

— О, господин Коффин, сэр… Вы вернулись раньше на два дня! Ну и напугали же вы меня!

— Хорошая погода и попутное течение, Элиас, что еще нужно моряку для счастья?! Прости, что так ворвался к тебе. Не смог отказать себе в этой небольшой забаве.

Оба молодых человека, — один стройный и с лысиной, а другой мощного телосложения, но выглядевший заметно старше своего возраста из-за седеющих волос, — обменялись сердечным рукопожатием.

Молодой капитан отыскал Элиаса Голдмэна два года назад, когда тот пьяный и абсолютно потерянный шатался на Пляже. Голдмэн отправился в плавание на китобойном судне, приписанном к Нью-Бедфорду, чтобы посмотреть свет и потом осесть где-нибудь в спокойном местечке и жить на доходы от ворвани. Но судьба ему не улыбнулась. Он ударился в пьянство, потерял свой корабль и очень скоро лишился всех тех небольших денег, которые оттягивали ему карман, когда он впервые посетил Пляж в городе Корорарека. Это произошло, разумеется, не без помощи местных шулеров, проституток и содержателей питейных заведений. Словом, Голдмэн стал завсегдатаем Пляжа, потеряв всякие надежды на возвращение к достойной жизни.